Кафе (Инэйлэ)

Мы обязательно увидимся. Мы встретимся с полудня до часу, в кафе на площади напротив музея. Что бы ни случилось, когда бы мы ни попали в столицу Сейруна, мы будем приходить в это кафе с полудня до часа.

Уже и не вспомнить сейчас, кому именно пришёл на ум такой вот пароль встречи… Просто тогда, ещё раз взглянув на картину и переглянувшись, они скорым шагом направились к выходу из дворца, чуть ли не бегом пересекли площадь и ворвались в кафе так, словно за ними кто-то гнался. Конечно, подобное поведение могло вызвать подозрения и спровоцировать разговор с охраной – но повезло, не вызвало, не спровоцировало… Точнее, тогда они так подумали. Сейчас Мина в этом уже сомневалась. А тот день сомнениям места не было. В тот день они взяли по стакану сока и спешно, взахлёб говорили, пытаясь высказать то, для чего ещё не придумано слов…

Точнее, эти слова были забыты…

Зельма тоже слышала голос. И до этого дня никогда и никому в этом не сознавалась – не хотела оказаться в клинике – так же, как и Мина. Именно голоса посоветовали раскрыться. Одновременно. Одинаковыми словами. А когда девушки последовали совету – то на грани сознания каждой проскользнула улыбка. Спокойная, удовлетворённая улыбка.

Больше Мина голоса не слышала. Почему, как – эти вопросы остались без ответа.
Вместо голоса пришли ощущения. Порой ясные, отчётливые. Порой – смутные и совершенно невнятные. Сначала девушку это настораживало, раздражало, утомляло… А потом, однажды после бессонной ночи – пришло понимание. Голос выполнил свою роль. Он исчез, потому что в нём пропала нужда. Пришло время справляться одной.

Мина вошла в дверь ровно в 12.00 – часы висели прямо напротив входа, и за правильностью их хода тщательно следили. Оглядев зал, девушка убедилась в отсутствии Зельмы, и со вздохом отправилась занимать свой любимый столик в глубине зала, у пожарного выхода. Наличие оного на выборе никак не сказалось, точнее, не сказался факт, что сие есть пожарный выход. Просто его дверь была стандартно-балконной, со стеклянным окном и выходила на небольшой пятачок городского озеленения. Конечно, с поздней осени до начала весны особой радости при созерцании он не доставлял, но хотя бы отдалял на некоторое расстояние куда-то идущих прохожих и несущихся по трассе машин, изрыгающих клубы вонючего дыма. А уж теперь, когда на улице лето, и кусты радуют глаз зеленью листьев даже в такой пасмурный день…

Тогда они сидели за другим столиком – в самом углу зала, полускрытые от всего мира огроменным мужчиной с двумя разновозрастными, но очень похожими дочерьми, от отца взявших, к счастью, лишь цвет волос и глаз. Все трое явно пребывали в отличнейшем расположении духа и изрядно шумели – но Мина с Зельмой и не думали просить их вести себя потише. Да что там, объявись в тихом заведении рок-группа и начни концерт – их бы благополучно проигнорировали бы…

Повесив плащ на вешалку, привинченную к художественно оштукатуренной стене, Мина направилась к линии раздачи. Взяв салат с креветками, блинчик с солёным овечьим сыром, творожный десерт и стакан клюквенного морса, девушка устроилась за столиком, рассеянно прислушиваясь к умеренно-громкому бормотанию радио, передающего новости.

Разумеется, основное время было уделено местным новостям, конкретнее – продолжению восхождения звезды Филиппа Сейрунского, прямого потомка королевской династии, четыреста лет назад добровольно отказавшейся от власти.

В отличие от семьи эльмекийских императоров, народ продолжал их любить, и поэтому семья сохранила не только жизни, но и кое-какое влияние, распространявшееся большей частью на благотворительные общественные организации. Конечно, тем, кто вознёсся на вершины власти, сие не слишком нравилось… Но добровольное отречение «во имя Справедливости» лишило новых властителей государства возможности применять силу открыто. Так продолжалось все эти годы, до появления решительного, пылкого и… совершенно аполитично выглядевшего Филиппа эль де Сейруна. Его неистовые речи, направленные против засилья бюрократии, нарастания количества и качества социальных проблем, и изобилующие историческими ретроспективами ко временам Отделённости Полуострова оказывали на людей поистине гипнотическое влияние. Даже те, кто до этого был примерным последователем идей гегемонии Девятки, становились ярыми сторонниками возрождения былого великолепия Сейруна. Вышеозначенная Девятка пока молчала. Видимо, предпочитала пока просто смотреть, не вмешиваясь, ожидая, во что происходящее может вылиться.

Прибрежная Конфедерация приходила в себя после пришедшего неделю назад из Моря Демонов урагана, В Ральтиге продолжается парламентский кризис… В Эльмекийской Республике вовсю цветут предвыборные скандалы… Большая девятка снова в годовщину чего-то там собралась, восхваляя самое себя и плюя в сторону Полуострова…

— И попивают при этом зефелийские вина.
вздрогнула, вскинулась – и встретилась взглядом с насмешливыми, внимательными жёлтыми глазами.
— Зельма!

с едой, девушки убрали посуду со стола и придвинулись к нему поближе, настраиваясь на разговор и приглядываясь друг к дружке, ища изменения. Впрочем, их было не так уж и много… Мина отметила многочисленные браслеты, позвякивающие на запястьях Зельмы, и исходящий от неё запах дорогих сигарет, а Зельма, в свою очередь, привыкала к Мининой чёлке, которую та отпустила за прошедшие годы…
И обе с радостью заметили по ещё одному напоминанию о той встрече.

Они вернулись в вестибюль за пять минут до назначенного Мине срока. Успев разве что обменяться адресами электронных почтовых ящиков – и коротко, поверхностно познакомиться… Хотя какое там знакомиться? Обеим казалось, что они знают друг друга давным-давно, просто по какой-то нелепой причине забыли. А теперь – вспоминают.
Почему-то эта короткая встреча и разговор невероятно вымотали обеих, и девушки, не сговариваясь. Направились к ближайшей скамейке. Случайно ли, нет, но она располагалась как раз рядом с прилавком с сувенирами, памятными брошюрами, книгами, открытками и всяческими безделушками. Зельма заинтересовалась открытками, Мина принялась просматривать книги – но обе вскоре оставили первоначальные увлечения. На вертикальном стенде рядом с прилавком были вывешены многочисленные медальоны-амулеты.
Продавец даже рта не успел открыть – от него деловито отмахнулись, а пару секунд спустя уже коротко поясняли, что именно их заинтересовало.
Минута – и на ладонях девушек уже лежали красиво упакованные медальоны. Мина выбрала амулет, изображающий два крыла, обрамляющие двух змей, обвивающих то ли меч, то ли столб. Медальон Зельмы был проще – четыре линии, складывающиеся в нечто наподобие трапеции, пятая, идущая из центра трапеции вниз, плюс странного вида капли-горошины на концах линий, образующих бока трапеции.

Перебирая пальцами отштампованные узоры, девушки вернулись из пучины воспоминаний. Зельма первая нарушила молчание:
— Ну, выкладывай свою сногсшибательную новость.
Мина заговорщицки улыбнулась, слегка сгорбилась и достала из сумки какое-то удостоверение.
— Мой доклад по проблеме подмены истории заинтересовал солидных учёных мужей, так что теперь я мало что стипендиат Дайсона, так ещё и практикант Сейрунсткого Института Альтернативной Истории!
Зельма с интересом изучила фотографию Мины (весьма отдалённо напоминающую оригинал), синенькую печать, чью-то размашистую роспись чёрными чернилами… И усмехнулась про себя. Мало кто знал, что под крышей Института Альтернативной истории скрывалась лучшая спецслужба Полуострова. Подняв глаза на Мину, она встретила её взгляд – твёрдый, уверенный. Знает. Они обе знают. Одна – так как уже часть его. Другая – потому что дочери владельца одного из известных в узких, но осведомлённых кругах Полуострова журнала следует знать больше, чем даже его читателям.
Вернув подруге удостоверение, Зельма решила уточнить.
А свой прежний универ оставила?
Мина только вздохнула.
— Жалко, конечно, бросать насиженное место… Но если всё время за насест цепляться, какой тут полёт? Хотя оставлять сестричку на родителей не хотелось. Вряд ли они с ней справятся.
— Серьёзно? – Зельма склонила голову набок, пытаясь представить, как это – двое взрослых не в силах совладать с маленьким ребёнком.
— Абсолютно. – Глаза Мины не смеялись. – Помнишь ту девушку на картине? Рыжую? Так вот Рина с каждым днём на неё всё больше и больше похожа. И выглядит так же невинно. А ведь мы с тобой тогда с ходу сошлись, что на той картине безобидных нет.
Вздохнув, она сплела пальцы и опустила на них подбородок.
— Чует моё сердце, что-нибудь да случится.
Скепсис Зельмы как рукой сняло. Нахмурившись, она рассеянно начала накручивать на палец прядь волос. Увидев это, Мина только вздохнула.
Не загружайся… Тут уж ничего не попишешь – отец напрочь отказался переезжать, мать его поддержала, хотя все возможности для этого имелись и имеются. У нас ведь, хвала Творцу, Полуостров, а не Внешний мир. Визового зверства нет. И всё равно…
Девушка съёжилась, передёрнув плечами, и снова приняла безмятежный – для окружающих – вид.
— Ну а у тебя что новенького?
Зельма несколько секунд пристально смотрела на неё – а потом всё же поддержала тему.
— Сессию сдала на отлично, и удалось на следующий месяц на практику записаться в экспедицию на Дальний Юг*. «Живые о жизни»** собираются снимать фильм о последних живущих там волках – и искали себе практиканта. Желательно – со связями в прессе, дабы освещать происходящее на бумаге, так что моя зачётка стала им просто подарком свыше…
Последние слова Зельма сопроводила горько-ехидной усмешкой. Мина понимающе кивнула. Обсуждать сие было нечего – и так ясно. Бедные экологи, смирившись, готовы были взять бесполезное и безмозглое создание за возможность передать через него хотя бы на бит больше информации, привлечь ещё хоть какое-нибудь внимание… Так что подругу они действительно должны были встретить воплями радости…
Тем временем Зельма вытащила из сумочки сложенную карту, и расстелив её на столе, начала пояснять, где планируется проводить исследования.
Сначала мы доберёмся большегрузным рейсом до Нантага. Там подмахнём последние бумажки – на это уйдёт от пары дней до недели – смотря какое у местных чинуш настроение будет. Оттуда отправимся в Кертен уже самолётом помельче, ибо крупным пташкам там просто не сесть – полосы не хватит. А там – на вертолёты и в глушь.
Мина следила за указаниями подруги, вспоминая уроки географии и перенося воспоминания на карту. В итоге выходило, что дорога экологов лежала в сердце густых лесов, покрывающих предгорья Лазамасских гор. Дикие места на границе Таанского Объединения и Республики Азаман. В Таане живут металлургией, Азамане – рыботорговлей.
— Граница рядом. – Мина пробормотала это себе под нос, но Зельма, расслышав, только кивнула.
— Причём, как понимаешь, это меньшая из неприятностей. Вблизи крупных месторождений не разрабатывается, а вот мелкие…
— Частные…
Короткий кивок.
— Огнестрельное оружие с собой берём, но я лично свои бангаки*** дома не оставлю.
Мина только вздохнула. С одной стороны, современная жизнь долго и старательно доказывала всем и каждому, время какого именно оружия сейчас идёт, но с другой же… «Пуля – дура»; «против лома нет приёма»… Да и тренер в институте только рот раскрыл, увидев её «упражнения» с простой бамбуковой палкой… И не то Зельма существо, чтобы брать в… прямо скажем, опасное путешествие оружие, с которым она не умеет обращаться на «ты».
— А ведь опасное путешествие намечается… – Мина откинула с глаз чёлку и посмотрела на подругу немного расфокусированным, немигающим взглядом.
— Ты тоже выбрала себе не самую спокойную стезю… – Зельма ответила взглядом пристальным, пронизывающим.
— Совпадение?
Повисло молчание. Не отчуждённое, и не дружелюбное. Скорее всего – ожидающе-объединяющее. С таким молчанием обычно садятся, следуя давней примете, перед дальней дорогой.
Сквозь повисшую тишину прорвалась тонкая, нежная мелодия…

Когда ты вернешься,
Все будет иначе, и нам бы узнать друг друга…****

— Мы узнали друг друга.
Потом, возможно, девушки вспомнят, кто именно произнёс эту фразу. Возможно, её произнесли обе. Возможно, они подумали её – и точно прочли мысли друг друга. Сейчас же они просто осознавали пришедшее к ним…
— Интересно, а зачем мы вернулись?
Мина сама не знала, как из неё вырвался вопрос. Никогда прежде она не чувствовала себя столь беспомощной – беспомощной перед жизнью и судьбой.
— Мы поймём, что жребий давно и не нами брошен… – негромко повторила Зельма последнюю строчку песни.
— Кем же… – пробормотала Мина. – И почему на нас?
И осеклась. Нелепость последнего вопроса была очевидна. А первый… Девушка скривила угол рта – и, подняв глаза, столкнулась с зеркальной усмешкой Зельмы.
Не имеет значения – кто. Они – это они, и они будут делать то, что считают нужным.
«Делай что должно, случится, что суждено».
На стол упал солнечный луч.

Девушки выходили из кафе, навстречу всё растущему кусочку свежеумытого голубого неба. Вслед им неслись слова следующей песни.

… нам не простят
То, что мы другие…*****

— А ведь мы и впрямь другие…- спокойно, отрешённо проговорила Зельма.
— Прощения просить собираешься? – вздёрнула бровь Мина, прикидываясь весёлой и беззаботной, хотя весело ей не было. Было очень не по себе. Или наоборот – по себе?..
— И не мечтай, — ответная усмешка походила на оскал. – Мне не нужно их прощение. Да и нет у них такого права – судить меня. Пока.
— Пока-а? – протянула Мина, чувствуя, как непокорная ухмылка занимает господствующее положение на её лице. Это непокорное и крайне незаконопослушное «пока» отчего-то совершенно не тревожило – только бередило в глубине души какие-то казалось бы давно забытые – хотя что в ей-то в девятнадцать лет забывать – струны.
И глядя в горящие расплавленным золотом на солнечном свету глаза Зельмы, девушка знала, что подруга чувствует то же самое.
Плечом к плечу они шли по одной из старых узких улиц легендарного города, медленно оставляя за спиной старый дворец. Пока оставляя.

* климат там как в Канаде или Сибири.
** телекомпания, специализирующаяся на фильмах о природе.
*** Кто смотрел людей Икс – оружие Росомахи, когти.
**** «Белая гвардия», та же песня, что и в эпиграфе
***** «Гости из будущего», «Игры»